10 января 2021 года. Вечер. "Пантерик".
Стою я, ошарашенная, с маленьким контейнером в руках, совершенно не понимая, как в это всё вляпалась, ведь ещё каких-то пять минут назад всё хорошо было...
В зоомагазин я зашла с одноклассницей и её дочкой. Да, в "Пантерике" есть на что посмотреть! Магазин рептилий и для рептилий, похожий на мир аквариумистики, который раньше был недалеко от моего дома. Магазин, где разные рептилии и земноводные выставлены в прекрасных витринах и, в теории, некоторых из них (и животных, и террариумы) можно купить. Если, конечно, получать зарплату не как во ВНИРО. Счастье моё, что "Пантерик" специализируется на ящерицах-варанах-хамелионах-змеях-лягушках, а не на черепахах! Подруга просит показать мадагаскарского таракана (корм) - дочке показать. И его приносят из подсобки - большого, шипящего. Дают нам в руки. Таракашка шипит и пытается убежать по моей руке в рукав куртки, а я ... понимаю, что мне будет очень жалко, если вот этот конкретный таракан не сегодня-завтра превратится в чей-то сочный обед. Да, я понимаю, что он не ищет у меня защиты, он вообще не знает, что его ждёт, и мне совершенно не нужен мадагаскарский шипящий таракан, но я понимаю, что вот этот красавец (хотя это я погорячилась - не такой уж и красавец) для меня уже и не просто кормовое насекомое. (невольно вспомнились молодые золотые рыбки, которых я в детстве видела в аквариумистике - они спокойненько плавали в аквариумах с черепахами, а я уже тогда знала, ЗАЧЕМ они там. Да, тогда не было сухих кормов для черепашек и рыбка, наверное, была единственной возможностью накормить голодную рептилию, но всё равно было очень жалко)

Короче говоря, я, повинуясь какому-то непонятному порыву, купила этого конкретного таракана (слава Звёздам, что "мадагаскарец" не очень-то похож на наших "прусаков" - не то, что "американец" - прямо-таки прусак на гормонах). Возможно, я смогу для себя решить, что моё невольное приобретение - никакой не таракан, а просто не особо красивых "жучок". Ладно, контейнер у меня есть, кокосовый грунт одолжу у улитки, от лишнего кусочка овоща не обеднею. Подарю этому конкретному таракану полгода спокойной жизни (самцы, а это у меня самец, дольше не живут) без боязни быть съеденным, а больше - никаких тараканов! И впредь кормовых насекомых за версту обходить буду! Кстати, продавец говорила, что у неё так тоже и таракан жил, и мышки, которых она "помиловала", не скормив змее - значит, не я одна такая.

Подруга спросила, как зовут мою покупку. А, действительно, как? Как назвать таракана??? А пусть будет Тап!, ну, в смысле "Тапочек"!

Вот теперь сидит в своём контейнере и шипит. Нет, не так! ШИПИТ!!! Шипит, когда его потрогаешь. Я так понимаю, звук он издаёт не горлом - скорее, это - побочный эффект какой-то тараканьей гидравлики. Он вытягивает ноги, чуть горбит "спину" и вот тогда раздаётся это громкое "ШШШ!!!", заставляющее меня вздрагивать. Кажется, что насекомое очень недовольно - шипит он, как рассерженная кошка (практически один в один). Да у меня черепаха тише шипит!

У нас - новый аквариум!
Новоселье справляли уже недели две как, Мальчик, похоже, освоился, но вот есть предпочитает в старом аквариуме после ночёвки в нём. надеюсь, он всё-таки привыкнет есть либо в большом аквариуме, либо поймёт, что его пересаживают в маленький именно для того, чтобы он там ПОЕЛ (ну и дела свои сделал). Ну да ладно, кто-нибудь из нас да приспособится - либо черепаха, либо ... я.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Умерла президент Пушкинского музея Ирина Александровна Антонова





www.rbc.ru/society/01/12/2020/5fc5e1989a794776d...

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Сначала полночи черепах пытался оторвать обогреватель от стенки аквариума (оторвать не оторвал, но сдвинул), а потом начал его грызть (!). Потом, по всей видимости, попугаиха упала с жёрдочки - носилась по клетке, пришлось успокаивать.
уже под утро приснился директор по научной части....
ну вот что за ночка???

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Вот так едешь себе на экскурсию и краем уха слышишь об аварии. На следующий день объявляют траур.
Потом копаешься в интернете, и видишь этот развороченный автобус, у которого практически начисто снесена левая сторона. И читаешь, что он шёл по тому же маршруту, где в этот день была ты. И вышел он в рейс в то же время, как мы должны были выехать на экскурсию. Но нам просто повезло - мы же, на туристическом автобусе, ехали без остановок, а тот был рейсовым. Кстати, вполне возможно, что мы на своём пути разминулись с тем самым песковозом, с которым не разминулся тот автобус. 6 погибших. 8 человек в больнице, 10 на амбулаторном наблюдении.

И это ещё, можно сказать, повезло, что рейсовый автобус не был забит под завязку. Страшно представить, что бы было, окажись на его месте переполненный туристический...

P.S.
Да, в туристическом я сидела справа, а вот пристёгнута или нет - не скажу - в какой-то из дней в автобусе мой ремень не работал... Страшно...

поздравляю с праздником всех, кто учится и учит!

Полярный конвой 2003
Александр Городницкий
М. Спиридонову.

Крики чаек сливаются в общем хоре.
Ветеранам военные будни снятся.
Мы идем через Баренцево море
По следам конвоя PQ-17.
читать дальше
Штормовую синоптик сулит погоду.
Волн глухие удары как залп орудий.
Мы везем венки, чтобы бросить в воду
На местах, где гибли суда и люди.

Новый день встает за Югорским Шаром.
Приникает вахтенный к эхолоту.
Мы идем в былое на судне старом
С адмиралом, что жизнь свою отдал флоту.

Над сонаром колдует отряд поисковый,
За работу готовый вот-вот приняться.
Мы идем через Баренцево море
По следам конвоя PQ-17.

Злая память — ее никуда не денешь,
Точит сердце, как волны прибрежный камень.
На покатой палубе судна "Сенеж"
Я стою с уцелевшими стариками.

Здесь моих соотечественников трое,
Англичанин, немец и два канадца, —
Их свела воедино судьба конвоя,
Рокового конвоя PQ-17.

Капитан Хил Вилсон, еще кадетом
Моряком в неполных семнадцать ставший,
Побывал на транспорте в море этом,
Где отец капитанил — Хил Вилсон-старший.

Он стоял у зениток, готовых к бою,
Самолеты высматривая в небе,
И не зря на судно привез с собою
Этот флаг: "Canadian Merchant Navy".

Англичанин, сержант ВВС Билл Лоус,
Вспоминая морозные русские зимы,
Загрустил, перелистывая былое,
Где архангельский порт и подруга Зина.

Он об улочках деревянных узких
До сих пор вспоминает благоговейно,
Где когда-то жил, обучая русских
Оседлать британские "харрикейны".

Роберт Ферли. С шестнадцати лет на флоте,
Уроженец туманного Ливерпуля.
Он привык в конвоях к морской работе,
Там, где бомбы рвались и свистели пули.

Он возил самолеты, танки, моторы,
А под осень сорок четвертого года —
Русских пленных в Мурманск возил, которых
На заклание Сталину Черчилль отдал.

В сорок пятом о гибели судна внезапно
Из немецкого радио мать узнала,
Но подбитое судно уже назавтра
Дотянуло все-таки до причала.

Алексей Нахимовский, это имя
Получивший от крейсера, ставшего домом,
Много сотен миль в пароходном дыме
Пропахал по этим полям ледовым.

И ему довелось подорваться на мине
В октябре сорок пятого, после победы.
Все механики флотские и доныне
Своего старейшего любят "деда".

Боевой офицер Анатолий Лившиц,
Что войну курсантом безусым встретил
И в своей стране оказался лишним
В пятьдесят печально известном третьем.

Много раз, по команде отдав швартовы,
Уходил он от мурманского причала,
Жизнь свою за отчизну отдать готовый,
Что его не слишком-то привечала.

Смотрит Яковлев в воду Евграф Евлогьич,
От поморов ведущий свой корень древний.
В сорок третьем пришел он, подобно многим,
В школу юнг из голодной своей деревни.

Он горящий брезент с бензиновых бочек
Под бомбежкой сбрасывал молчаливо,
Не своим спасением озабочен,
А желанием танкер спасти от взрыва.

А профессор Дремлюг Валентин Валентиныч,
Сорок пять моряков от гибели спасший,
Не пошел в этот рейс — врачи запретили:
Обветшалое сердце уже не пашет.

Он грустит в ленинградской своей квартире —
И ему войну вспоминать непросто,
Бывший штурман Дремлюг Валентин Валентиныч,
Человек большой небольшого роста.

Нас качает медленною волной
Над могилой конвоя PQ-17.
Мысли странные овладевают мною,
В чем, боюсь пока что себе признаться.

День горит перед нами полярный летний,
Полыхая бледною синевою.
Рядом немец стоит девяностолетний,
Что топил когда-то суда конвоя.

Бывший оберст люфтваффе Хайо Херман —
Глаз арийских сияние голубое,
Что в атаке был неизменно первым
И последним всегда выходил из боя.

В тридцать пятом, начав с легиона "Кондор",
Он сражался в Испании, храбрый воин,
В сорок первом бомбил Ленинград и Лондон
И полярные атаковал конвои.

Сетка жилок старческих возле глаза
Напряженно пульсирует — не до шуток.
Он в военном небе горел три раза,
Всякий раз выбрасываясь с парашютом.

Выдвиженец Геринга Хайо Херман
Не скупился своей и чужою кровью.
Бог недаром дал ему крепкие нервы,
Долголетие редкое и здоровье.

Мне припомнится год сорок первый жуткий,
Вой сирен за оконною хлипкой рамой.
В комнатушке питерской над буржуйкой
Я дрожу от холода рядом с мамой,

И на дом наш бомба летит со свистом,
От которой, возможно, сейчас умру я.
Я стою над мерцанием серебристым
И себе говорю по-немецки: "Руе".

Он недаром свой крест заслужил Железный,
Пробивая бомбами наши крыши.
Я стою с ним рядом над темной бездной
И себе повторяю по-русски: "Тише",

Вспоминая о людях, им обреченных.
В сорок пятом, в Австрии арестован,
Десять лет доходил он голодный в зонах,
Бороздя их от Воркуты до Ростова.

Он валялся на нарах, худой и слабый,
В пересылках от Липецка до Урала,
И совали куски ему русские бабы,
У которых война мужей отобрала.

Жить на свете немного ему осталось,
Подгибаются ноги, слезятся веки.
Он вернулся сюда, одолевши старость,
Чтоб оплакать друзей, молодых навеки.

Разгоняет волну налетевший ветер,
За кормою чайки кружатся в гаме.
Он вернулся сюда через полстолетья,
Чтоб обняться с выжившими врагами.

И жена возражала ему, и дети,
Но упрямо, сквозь время и расстоянье,
Он вернулся в суровые воды эти,
Совершив нелегкое покаянье.

Ветераны надели свои медали,
Становясь моложе в мундирах чистых,
Лишь ему надеть ордена не дали,
Потому что заслужены при нацистах.

Низко тучи несутся над головою,
А внизу под нами, во тьме кромешной,
Проплывают неспешно суда конвоя
С самолетами сбитыми вперемешку.

И собравшие свой невеселый кворум,
В сотый раз пересчитывая потери,
Старики запевают нестройным хором
"Розамунду", "Катюшу" и "Типерери".

Мы на грунте погибшее ищем судно,
Доверяя архивным местам и датам,
Но отдельно лежащее судно трудно
Обнаружить по этим координатам.

Потому что, сколько бы ни искали,
На какие бы цели ни попадали,
Это дно от Норд-Капа и до Усть-Кары
Сплошь усеяно сгинувшими судами.

Потому что мертвым на дне не больно.
Продолжается жизнь, остальное — ложь все,
И венки на корме — как глубинные бомбы:
Их куда ни бросишь — не промахнешься.

Над "Ижорою", "Олопаной", "Курском"
Стая рыб стремительная несется.
В двадцать первый век мы уходим курсом,
И над Новой Землею восходит солнце.

19.VII.2003.
Борт ГИСУ "Сенеж".
Баренцево море.